Диспута не будет

                                          

                          (в сокращении)

В основание рассказа положено действительное переживание.

Курс антирелигиозной пропаганды официально не входил в число обязательных наук Педагогического института, но по активности работы в кружке безбожников определялась «идеологическая и коммунистическая выдержанность» студента. От этого зависела и сама возможность обучения в институте, и дальнейшая карьера. Все, попавшие в категорию идеологических чужаков, беспощадно исключались, ибо будущие педагоги должны быть безбожниками.

Петя Шалашников в этом отношении стоял на хорошем счету. Правда, он был пока беспартийный, но историю большевистской партии, политэкономию, диалектику сдал на отлично, а в кругу безбожников его просто считали авторитетом... Его назначили проводить диспут на тему: «Противоречия Евангелия». Пробный диспут был назначен внутри кружка, но оппонентом ему дали настоящего «попа», снявшего с себя сан и публично раскаявшегося в своей церковной «паразитской» работе. Поп-расстрига состоял на должности истопника института. Он также исполнял обязанности по «подковке» студентов-безбожников.

Озабоченный Петя пошел в институтскую библиотеку. Тамошний заведующий получил разрешение на выдачу Пете Евангелия «для проработки темы по первоисточникам».

– Дали вам «запятую», Шалашников, – посмеялся заведующий, выдавая Пете Евангелие. – Секретарь горкома вызывал лично вашего противника, «попа», и приказал ему диспути- ровать без всякого послабления. Хочу, говорит, все слабые стороны в постановке безбожной пропаганды выявить... И «поп» обещал: «постараюсь!» Академик! Не шутка!

Засел Петя за маленький отдельный столик у окна в углу читальни. Вынул тетрадь для заметок, подточил тщательно карандаш. Впервые в своей жизни осмотрел он Евангелие. Тоненькая книжка! Формат в четверть листа, мелкая печать, и всего-то в ней сто восемьдесят четыре страницы! И вот против этой маленькой книжечки умы мира пишут многотомные сочинения? Века писали и теперь все еще пишут и пишут! Жизни не хватит, чтобы прочитать все написанное против ста восьмидесяти четырех страниц! Меняют теории опровержений, а эта книжечка хоть бы слово сменила!..

Главу за главой читал Петя, и странное недоумение охватывало его: слишком уж просто все. Петя ожидал встретить терминологию и построение фраз, в которых до смысла надо добираться часами, а тут так все ясно!

Петя хорошо разбирался в «Капитале» Маркса; он усвоил «Руководство к основам социалистического учета» Гальперина, мог объяснить в них труднейшие формулы и определения, такие, которые другие товарищи не то что понять, но даже вызубрить наизусть были не в состоянии: до того туманно и бестолково там были изложены теории...

И Петя поглощал главу за главой. Как в звуковом кинофильме, проходили перед Петей жизнь и слова Того, против Которого он собирался выступить в субботу с разоблачениями, т. е. против Христа и Его Евангелия. «А в чем же разоблачать? –  мелькнула мысль у Пети. – Евангелие говорит так близко к сердцу».

Конец Евангелия от Матфея просто потряс Петю. «Один из вас предаст Меня», –  говорил Христос. А потом... уверения учеников, бегство их в ночь предательства, отречение Петра, казнь на кресте, смерть...

Читая Евангелие, чувствуешь, что именно все это так и было на самом деле, как описано.

У Пети зашевелилось что-то, вроде антипатии к апостолам, которые оставили Иисуса одного. У него было теперь явное сочувствие ко Христу, столь тяжко пострадавшему. Даже после чтения о воскресении Христа, у Пети оставалось недоброжелательство к ученикам за то, что они покинули своего Учителя.

На другой день вечером читал он Евангелие от Марка. Снова прошли перед ним уже знакомые события. Но у Марка заметил Петя нечто другое. Вот в разговоре апостола Петра с Иисусом Матфей передает просто, что Петр уверял, что готов на смерть пойти за Учителя, а у Марка кратко, но сильнее переданы слова Петра: «Хотя бы мне надлежало умереть с Тобою, не отрекусь от Тебя». Да, это выразительнее, «но он (Петр) с еще большим усилием говорил». Подумать только: с усилием! Знал Петр, что немог оши- баться Учитель и не надеялся на свою верность до конца; так он не Господа, а себя уверял в верности. «С усилием»! – ибо Петр знал, что в словах его была неправда. Силился одолеть в себе назревавшее отречение. Эта особенность Марку была понятнее, ближе, чем Матфею.

Добавление у Марка, что, по воскресении Своем, Христос упрекал учеников за неверие и жестокосердие, поразило Петю. Как можно было это написать; ведь апостолы, по-человечески, должны были быне подрывать свой авторитет, а тут: по воскресении –  неверие и жестокосердие!

Петина тетрадь для заметок оставалась чистой. «Противоречий» между Матфеем и Марком он не нашел. Лука... У него опять новые разъяснения и трогательные подроб- ности, придающие больше веса описанному в предыдущих Евангелиях. Никаких противоречий! Да к этому моменту Петя уже и перестал искать противоречия. Он теперь уже и не допускал возможности противоречий в столь правдивой Книге. Теперь Петю занимали уже загадки его собственного сердца.

Оставив Евангелие на столике, Петя вышел в курилку. Там было пусто. Едва закрыл он дверь, как прорвалась боль сердца мучительным стоном и хлынувшими слеза- ми. Плакал теперь Петя, как по умершей не так давно сестренке. На людях ходил браво, улыбался; рассуждал: «законы природы; все мы умрем», а остался один –  упал на колени и, схватившись за край гробика, безгласным шепотом, раздирая сердце, закричал: «Маленькая моя, маленькая моя!..».

Да, да! То же самое и теперь. И чувство тоже. Будто Тот там, на страдание идущий, такой же родной и близкий, как маленькая сестренка. Наплакавшись вдоволь, Петя подошел к окну и долго смотрел на улицу. Ничего не разглядывал и не сознавал, куда смотрит и что видит. В сердце еще клубилась боль от пережитого, а в душе уже росла успокаивающая радость тишины от созревавшей мысли: «Господь мой и Бог мой!». Сдав Евангелие библиотекарю, Петя вышел во двор института. Хотелось побыть одному. Во дворе был садик и скамейка. Тут редко кто ходил. Но на этот раз на скамейке сидел его будущий оппонент по диспуту, расстрига-поп. Замешкавшись наминуту, Петя сел рядом. Помолчали...

–  Скажите мне, товарищ Левитский, –  начал Петя...

–  Ничего не скажу, –  прервал ´попª. –  На диспуте будем говорить...

–  Да я не о том, –  улыбаясь и сам дивясь мягкости своей улыбки, остановил его Петя, –  я о другом... Скажите: кто был евангелист Марк?

–  Марк? –  посмотрел недоуменно на него Левитский –  Марк?.. Это ученик апостола Петра... Со слов апостола и писал он свое Евангелие...

–  А! Теперь понимаю, почему у Марка сказано о Петре: «Но он еще с большим усилием говорил: не отрекусь от Тебя». Да! Это подлинно записано было со слов самого Петра.

–  Да вы о чем это, собственно? –  спросил Левитский.

–  Вот видите, товарищ Левитский, я думаю, что у каждого это было хоть раз в жизни...

–  Подождите-ка... про что это вы? –  и дрогнуло лицо попа-расстриги...

–  Про Петра-апостола, да и про всех нас... Как верно это у Марка!.. И как больно было потом Петру... так же, как и вам... тогда.

Опять передернуло священника, отрекшегося от веры...

–  На диспуте поговорим, а пока... И Левитский поднялся со скамейки.

–  Диспута не будет, –  решительно заявил Петя. –  Никаких противоречий в Евангелии я не нашел, а Господь нашел меня... Евангелием... У Марка еще написано: «Проповедуйте Евангелие всей твари». Ну вот им не, ничтожной твари, нашел Он путь объявить Евангелие... И не мог я не принять Его. Как Фома неверный, я пощупал Его раны и увидел Его любовь и сказал Ему: «Господь мой и Бог мой!..»

Левитский молчал. И вдруг, сняв кепку, по-монастырски, до пояса, дотронувшись пальцами до земли, поклонился Пете...

– Не судите, –  тихо сказал он –  Четверо детей, малолетки еще... Жить надо... а вы... помолитесь за меня многогрешного. И, как будто испугавшись сказанного, Левитский поспешно пошел из садика, не оглядываясь. Петя проводил его взором, сам дивясь радости на сердце...

Вскоре студент Петр Шалашников был исключён из института. Педагогический совет был ошеломлен смелостью заявления Шалашникова о своем обращении ко Христу.

Его немедленно исключили из института, но никаких дальнейших кар на него не наложили. Однако Петя знал, что его крестный путь, как верующего, только начинается.

Руководителя кружка безбожников, преподавателя физики Норина Сергея Михайловича устранили от руководства кружком за «недостаточную бдительность». От горкома партии новый руководитель кружка безбожников получил приказ, запрещающий выдачу Евангелия на «проработку» беспартийным, молодым комсомольцам и новым членам партии.

                                                                          Б. Захаров

(Наши Дни, 2003г, №1819)