+Рассказы

    Неудачная роль богохульника

     

   После революции мы проживали в Сибири. Мои родители верили в Бога. А я был активным комсомольцем, безбожником. Как-то раз, на Пасху, наша школа в клубе ставила спектакль на антирелигиозную тему. Я играл роль священника. Мы много и упорно репетировали спектакль, и мне очень понравилась моя роль. На постановку нам предложили пригласить своих родных. Мать категорически отказалась идти и всё время повторяла: «Сынок, не смейся над Богом!».

К назначенному времени я поспешил в клуб. Меня, как исполняющего самую главную действующую роль, одели в ризы священника, которыми я должен был привлечь особое внимание публики, а все учащиеся были мои прихожане. Я гордо рассматривал себя в зеркале и был ужасно доволен собой. Но, чтоб ещё больше удивить всех, я перед выходом на сцену задумал закурить.

читать далее

Рассказ Л. Семенчук

            

Я была неверующей, ничего не знала о Господе. Это было советское атеистическое время, я представляла Бога стариком с венчиком на голове, восседающим на облаке – так его изображали тогда на юмористических картинках. Иногда у меня возникал вопрос, есть ли Бог, но особо я не задумывалась об этом.

И вдруг однажды мне приснился странный сон: Я нахожусь в толпе грязных людей и сама такая же неопрятная. Какая-то ужасная старуха (ведьма или баба Яга) взяла меня за руку и повела по кругу. Один круг, второй. Я поняла, что если она проведет меня по третьему кругу и никто меня не спасет – я погибла. Кто меня спасет? Вдруг за вторую руку меня кто-то взял и исчезла старуха и все остальные. Мы идем с моим спасителем по прекрасному, чистому, светло-зеленому лугу, светит яркое солнце. Я подумала: «Кто же спас меня?». Посмотрела на него и удивилась – это же Христос! Такой молодой...! А я думала, Он старик с седой бородой! Тем временем Христос подвел меня к белому камню. Я села на него и проснулась в прекрасном, возвышенном настроении.

Сон произвел на меня очень сильное впечатление, не давал покоя.

читать далее

ДОЖДЛИВЫЕ ДНИ

 

Дождь начал кропить сухую землю с раннего утра. К обеду подул западный ветер, небо прояснилось, но ненадолго. Из-за гор медленно, но неудержимо двигалась гряда темных туч. Вечером внезапно хлынул дождь. Если я скажу, что дождь лил, как из ведра, в этом не будет преувеличения.

Спустя несколько минут, капли забарабанили по полу моей комнаты. В нескольких местах протекала крыша. Это меня встревожило, а младшему сынишке – забава. Он бегал по комнатам, подставлял свои ручонки под капли и тут же пробовал пить дождевую воду.

Через несколько минут шум на дворе прекратился. Дождь утих, словно кто-то повернул небесный выключатель…

Точно так иногда бывает и в нашей жизни. Живет человек тихо и спокойно, не зная о том, что над ним «дырявая крыша».

Недавно встретил человека, о котором давно ничего не было слышно. Он, как и все мы, постарел, поседел, осунулся. Его глаза глядели устало и растерянно.

             – Что с вами? Где вы до сих пор были? – спросил я его.

читать далее

Драгоценная жемчужина

После тяжелого всплеска воды появилась легкая зыбь под небольшим индусским молом и наступила тишина. Американец, сидевший на этом молу, нагнулся и пристально смотрел на то место, где из глубины воды подымались на поверхность маленькие пузырьки воздуха. Через минуту там показалась черная голова с парой блестящих глаз. Это был старый индус – искатель жемчуга. Он взобрался на мол и, усмехаясь, стал стряхивать воду со своего лоснящегося тела.  

 – Самый прекрасный прыжок в воду, который я когда-либо видел, – крикнул американский миссионер – Давид Морз.

 – Посмотри на эту, саиб, – сказал Рембо, подавая раковину, которую держал в зубах. – Я думаю, она будет хороша.

 Морз взял ее, и, в то время, как он открывал её перочинным ножом, Рембо доставал другие, более мелкие, раковины из своего пояса.

  – Взгляни, Рембо, ведь это сокровище! – воскликнул Морз. – Видел ли ты когда-нибудь лучшую жемчужину? Она превосходна!

 Морз долго любовался этой большой жемчужиной и затем протянул её индусу.

– О да, но попадаются лучшие жемчужины, много лучшие. У меня есть одна, – сказал он дрожащим голосом. – Посмотрите на несовершенство этой: тут черное пятно, там легкая впадина, даже её форма немного продолговатая, но всё же она достаточно хороша.

 – У тебя слишком зоркие глаза, друг, – сказал Морз. – Я бы никогда не пожелал более прекрасную жемчужину!

 – Это как раз то, что ты говоришь о вашем Боге. Люди сами себя считают хорошими, но Бог видит их такими, какие они есть.

 Они поднялись и пошли в город по пыльной дороге.

– Ты прав, Рембо, и Бог предлагает совершенную праведность каждому, кто просто поверит и примет Его свободный дар спасения. Можешь ли ты понять, мой друг?

 – Нет, саиб. Как я уже не раз говорил тебе раньше, это слишком легко. Вот тут ваша добрая религия неправа. Я не могу принять этого. Может быть, я слишком горд. Я должен поработать, чтобы получить место на небе, иначе я никогда не буду иметь покоя.

  – О Рембо! – воскликнул миссионер, многие годы молившийся за этого человека. – Разве ты не видишь, что ты никогда не достигнешь неба этим путем? Есть только один путь к небу. Слушай, Рембо, ты стареешь. Может быть, это последний сезон, что ты можешь работать как искатель жемчуга. Если ты хочешь увидеть небесные жемчужные ворота, ты должен принять новую жизнь, которую Бог предлагает тебе в Его Сыне.

 – Мой последний год... Ты прав. Сегодня – мой последний день работы. Теперь последний день в году, и я должен приготовиться к новой жизни. Да, я именно это начну делать. Посмотри на этого человека перед нами. Это пилигрим, идущий в Бомбей или в Калькутту. Он идет босой, он выбирает самые острые камни, и смотрите: через несколько шагов, он становится на колени и целует землю. Это хорошо. В первый день нового года я тоже начну свое паломничество. Всю мою жизнь я мечтал об этом. Это даст мне уверенность, что я буду на небе. Я пойду в Дэли на коленях.

 – Ты не в своем уме! До Дэли 900 миль! У тебя лопнет кожа на коленях и сделается заражение крови и проказа, прежде чем ты дойдешь до Бомбея.

читать далее

Бог все-таки меня нашел

                                       

Мама моя была верующей. Когда я был еще маленьким, мы были высланы с Западной Украины в безводные степи, простиравшиеся между Мелитополем и Новой Асканией. Я вспоминаю детство: мы с мамой ехали за кормом для коров, и она рассказывала мне об Иисусе Христе. Дорога была длинная. Она говорила: «Сынок, Господь любит тебя. Он будет охранять тебя, только ты не отходи от Него. Знай, что Иисус Христос живой». Я спросил: «А что, Он с неба спустится и будет охранять меня?» – «Он посылает Ангелов, которые будут оберегать тебя, пока ты сам сознательно не придешь к Господу, не покаешься и не примешь водное крещение».

Не так много времени прошло, месяца два. Стояло жаркое лето, и мы с другом, которому было лет семь, на год больше, чем мне, нашли большой авиационный снаряд. Тогда, после войны, мы много находили оружия. Мы решили из этого снаряда вытащить порох. Когда мы приступи ли к осуществлению нашего плана, меня вдруг позвала мама, и я побежал к ней. Отбежав метров триста, я услышал страшный взрыв. Когда обернулся, увидел только фонтан земли. Моего друга не стало...

Будучи студентом консерватории в Москве, я поехал на гастроли в Североморск и встретил там друга детства, с которым вместе ходили в сельскую школу. Он стал Героем Советского Союза. В Североморске его встречали с почестями. Он попросил меня задержаться после концерта. Мои друзья-артисты поехали поездом в Мурманск, а я должен был последовать за ними утром на военном самолете. Мой знакомый пришел в аэропорт провожать меня. Вдруг он неожиданно говорит: «Ты этим самолетом не полетишь. Давай еще по сидим, поговорим, а следующим рейсом тебя отправят».

Мы зашли с ним в диспетчерскую, он дал разрешение на взлет. Мы видели, как самолет поднялся, сделал разворот и... врезался в сопку, взорвавшись. Мой друг повернулся ко мне и сказал: «Тебя Бог любит, Он тебя охраняет!» Это сказал неверующий, коммунист, Герой Советского Союза...

Библия говорит: «Не делай себе кумира» (Втор. 5:8). Но я сотворил его себе. Я мечтал стать певцом, артистом и решил добиться цели, чего бы это ни стоило. Я окончил консерваторию в Москве, затем театральный институт.

Наступил 1965 год. До этого времени я часто бывал дома, хотя уже и разъезжал с гастролями. Тогда я уже начал сниматься в кино, пришли первые успехи и в театре. Я настолько жаждал славы, что решил не жениться. Жена, дети мешали бы моей карьере. Но, приехав на летние каникулы в город Херсон подработать денег и увидев Валю, я даже не понял, как мы с ней поженились. Правда, я сказал ей, что для меня карьера – это все, это самое главное в жиз ни. Мы заключили договор, что детей у нас не будет. Она сначала согласилась, но потом родились дети (у нас их трое) и начались разводы.

читать далее

ИСПОВЕДЬ ПРОЗРЕВШЕГО МУЖЧИНЫ

         

Из цикла «Сокровенные исповеди»

         Благоволи же помиловать меня,
И дай мне состариться с нею!

Книга Товита  8:7 

Но не ищи, но не лови
Сочувствия. Твое спасенье
Не в чьей-то, а в твоей любви,
Не в чьем-то, а в твоем служенье.

 Лев Болеславский

Часть первая

«Все в этом мире носит в себе свою сокровенную сущность и предназначение... Сущность женщины неоднозначна: она многотональна... Ее призвание – нежность и красота. Вот почему она требует бережливости и восхищения... Нежно ее восприятие; нежна ее природная тайна, которую она в себе воплощает... Сердца ее добиться легко, ранить его – тоже... Если же женщина идет по жизни, как цветок инстинкта и дитя духа, то внутренняя сущность ее до такой степени пропитывается природной невинностью и душевной чистотой, что ее человеческий облик, ее улыбка, ее взгляд производят впечатление земного ангела; тогда ей только и остается, что внять зову ангела-покровителя» (Иван Ильин, христианcкий философ).

Пройдет много лет, и знаменитый профессор хирургии, стоя у операционного стола, вдруг вспомнит тот светлый вечер, когда впервые увидел эту чудесную женщину. Он встретил ее в храме... и полюбил; она пела в церковном хоре. Необыкновенно красивой была она, естественная доброта и нежность... и вера, очень искренняя вера. Оставила все ради него, ангела-покровителя своего, и по зову сердца отправилась в неизвестный путь. Всецело доверилась мужчине, пообещавшему на руках носить ее...

Смотря на родное и необыкновенно красивое, даже в бессознательном состоянии, лицо, он вдруг осознал, насколько же дорога ему эта женщина. Там, в операционной, ему даже показалось, что слышит он голос ее, и что она слышит и видит все, что происходит вокруг. Необъяснимое разумом единение с ней переживал он вновь – как это было раньше, во время их первых встреч... Много операций совершил он за свою практику, но такой еще не было. И трепета такого предельного он никогда еще не испытывал. Знаменитому хирургу предстояло оперировать свою собственную жену, таково было ее окончательное желание: «Я хочу, чтобы меня оперировал мой муж, он знает мое сердце лучше всех...».

Эти слова он не забудет никогда, они и помогут ему совершить сложнейшую операцию на сердце его женщины; операцию, которой никто не ждал, и к которой никто не готовился. Там, в операционной, он по-настоящему осознает, что в руках он держит не только скальпель, но и саму жизнь – в том числе... и свою. А неумолимый голос совести, звучащий в сокровенных слоях подсознания, напомнит ему, что, возможно, есть и его вина в том, что хрупкое сердце его женщины дало сбой – оно устало быть сильным. Больше же всего его поразит безусловное доверие жены, ее готовность вновь, как это было в годы их счастливой юности, полностью отдать ему свое женское сердце. Стоя на коленях у операционного стола, профессор будет молиться так, как никогда еще не молился... А когда он встанет с колен, чтобы приступить к операции, его лицо будет излучать такой мир и свет, что все находящиеся в палате на мгновение отступят.

Так бывает, что именно крест наш земной становится для нас началом рая, душу очищает этот крест и сердце смягчает. Только бы открылись глаза наши духовные, и сердце узрело Господа, Который всегда рядом... Разбойник, распятый справа от Спасителя, смиренно и кротко отдал себя «силе и правде страданий Христовых» (Дмитрий Шаховский), и рай коснулся его сердца. В агонии предсмертной муки разбойник вдруг очнулся, и крест страданий стал для него смертельно-горьким, но исцеляющим лекарством от вечной гибели...

Почтенный мужчина говорил без нарочитости и пафоса, дыхание души своей исцеленной передавал мне: «Когда мы познакомились, она была, как у русского поэта сказано, "нетороплива, не холодна, не говорлива, без взора наглого для всех, без притязаний на успех, без этих маленьких ужимок, без подражательных затей – все тихо, просто было в ней" (А. Пушкин, «Евгений Онегин»). Не спрашивала ни о чем тогда и не просила ничего, отдавала мне всю свою женственность. Самой родной и близкой стала она для меня, открывала мне неведомые ранее грани жизни. Бог, любовь и жизнь – эти слова были для нее синонимами. "Любовь, это когда два сердца вместе, там и Господь пребывает, там и зарождаются другие сердечки", – говорила она таинственно и улыбалась при этом, очень красиво улыбалась. Искусство жизни постигали мы и благодарили судьбу за встречу.

читать далее

Вы святой?

                             

               

В купе железнодорожного вагона было жарко. Люди сонливо сидели на своих местах и покачивались от толчков мчащегося поезда. Я достал из портфеля Библию. Ее сразу можно узнать по черному переплету и золотому обрезу. Вся компания оживилась и насторожилась. Никто не обратил бы внимания, если бы я принялся за журнал или газету. Но Библия!

Чувствовалось возбужденное состояние этих людей. Вдруг мой сосед обратился ко мне и спросил:

 – Вы читаете Библию? –  Да, – ответил я, – а вы не читаете?

Он, прямо-таки оторопел от такого неслыханного вопроса.

Тут в разговор вмешалась женщина и насмешливо спросила:

 – Вы, значит, святой? Я спокойно ответил:  – Слава Богу, да!

Эти слова вызвали бурное волнение. Все заговорили сразу. Один из них постучал пальцем по лбу, желая этим выразить, что я, наверное, не в своем уме. Вновь послышался пронзительный голос женщины, и со злобою она спросила:

 – Вы, очевидно, считаете себя лучшим, чем мы? Я пожал плечами:

читать далее

РАДОСТЬ

                                                             

          

Даже на Страстной неделе Агафон Крикшин не перестал пить. Вот уже пятница. Поздний вечер печально заглянул в маленькую квартирку Крикшиных и неслышно ушел, оставив Прасковье еще больше печали.

«И где он волочится? – наплывают думы. – И Америка разуму его не научит. Больше денег в кармане – и греха больше. Жить бы только! Вырвались из огня и от голода спаслись, а жизни все нет и нет. Зарабатывает и с пьяницами на грех пускает. Вот ежели бы Шура с нами был, все по иному пошло бы! Доброе дитя было единственное, да не судилось порадоваться им много. Не пришлось ему Америку повидать. Вот так перед Пасхой и случилось. Назад под Советы его угнали...».

Думала сухонькая, полубольная Прасковья о Шуре, о счастье, которое не полюбило её, что ли. Всё скорби, всё печали теснят её сердце. Агафон был бы неплохой муж. Руки золотые у него, слесарь с мальства, а вот выпивка жить не дает. Стирала в кухне и слушала, как ветер на дворе неистовствовал, по крышам домов прыгал и свистел, злился и стучал в окно сердито. Так иногда Агафон стучится.

Долго не спала Прасковья. Мысли, как черные вороны, метались в мозгу. Муж не является, и ветер не утихает. Вот тебе и радость Пасхальная! 

читать далее

Неряха

                                                       

В начале учебного года классная руководительница шестого класса стояла перед своими бывшими пятиклассниками. Она окинула взглядом своих детей и сказала, что всех их одинаково любит и рада видеть.

Это было большой ложью, так как за одной из передних парт, сжавшись в комочек, сидел один мальчик, которого учительница не любила.

Она познакомилась с ним так, как и со всеми своими учениками, в прошлом учебном году. Еще тогда она заметила, что он не играет с одноклассниками, одет в грязную одежду и пахнет так, будто никогда не мылся.

Со временем отношение учительницы к этому ученику становилось все хуже и дошло до того, что ей хотелось исчеркать все его письменные работы красной ручкой и поставить единицу.

Как-то раз завуч школы попросил проанализировать характеристики на всех учеников с начала обучения их в школе, и учительница поставила дело нелюбимого ученика в самый конец. Когда она, наконец, дошла до него и нехотя начала изучать его характеристики, то была ошеломлена.

Учительница, которая вела мальчика в первом классе, писала: «Это блестящий ребенок, с лучезарной улыбкой. Делает домашние задания чисто и аккуратно. Одно удовольствие находиться рядом с ним».

читать далее


Выключенный счётчик

                                         

Один из таксистов Нью-Йорка написал у себя на странице FB...

Я приехал по адресу и посигналил. Прождав несколько минут, я просигналил снова. Так как это должен был быть мой последний рейс, я думал о том, как уехать, но вместо этого припарковал машину, подошел к двери и постучал…

– Минуточку –  ответил хрупкий, пожилой женский голос. Я слышал, как что-то тащили по полу.

После долгой паузы, дверь открылась. Маленькая женщина лет девяносто стояла передо мной. Она была одета в ситцевое платье и шляпу с вуалью, как будто из фильмов 1940-х годов. Рядом с ней был небольшой чемодан. Квартира выглядела так, будто никто не жил в ней в течение многих лет. Вся мебель была покрыта простынями. Не было ни часов на стенах, не безделушек или посуды на полках. В углу стоял картонный ящик, наполненный фотографиями и стеклянной посудой.

– Вы не помогли бы мне отнести мою сумку в машину? –  попросила она. Я отнес чемодан в машину, а затем вернулся, чтобы помочь женщине.

Она взяла меня за руку, и мы медленно пошли в сторону автомобиля. Она продолжала благодарить меня за мою доброту.

– Это ничего  –  сказал ей я. – Я просто стараюсь относиться к моим пассажирам так, как я хочу, чтобы относились к моей матери.

– Ах, ты такой хороший мальчик –  сказала она.

Когда мы сели в машину, она дала мне адрес, а затем спросила:

– Не могли бы вы поехать через центр города?

– Это не самый короткий путь, –  быстро ответил я.

– О, я не возражаю, –  сказала она. – Я не спешу. Я отправляюсь в хоспис.

Я посмотрел в зеркало заднего вида. Её глаза блестели.

– Моя семья давно уехала, –  продолжала она тихим голосом. –  Врач говорит, что мне осталось не очень долго.

Я спокойно протянул руку и выключил счётчик.

читать далее

ЗАПОЗДАЛОЕ ИСПОВЕДАНИЕ

                                        

                                                                                 (в сокращении)

  «Если же кто о своих, и особенно о домашних, не печется, 

   тот отрекся от веры и хуже неверного» (1Тим.5:8).

В начале девяностых годов эмигрантскую общину г. Сакраменто потрясло трагическое событие, которое случилось в семье одного служителя, приехавшего в Калифорнию в числе первых эмигрантов третьей волны. Этот случай может послужить напоминанием некоторых известных истин, о которых мы порою забываем в рутинной круговерти жизненной повседневности.

На расстоянии шестисот миль от г. Сакраменто находится г. Портланд, единственный понастоящему крупный город в штате Орегон, расположенном севернее Калифорнии. Это порядка десяти часов довольно быстрой езды по скоростной магистрали. Поздней осенней ночью два молодых человека, один из которых был сыном этого брата, возвращались из Портланда в Сакраменто, и около четырех часов утра случилась непоправимая трагедия. Парень, управлявший автомобилем, заснул, и они на огромной скорости залетели под трейлер грузовика, остановившегося на обочине дороги. Тот, кто был за рулем, умер мгновенно, а сына этого брата, спавшего в это время на заднем сиденье и получившего многочисленные травмы, вертолетом доставили в госпиталь города Реддинг. Это первый Калифорнийский город на пути из Орегона, приблизительно в 180 милях от Сакраменто. Дальше транспортировать его было нельзя, и он около тридцати дней находился в коме, балансируя между жизнью и смертью. Никто не знал, останется он жить после таких травм или нет.

Пару месяцев спустя, зайдя после рабочего дня в местный супермаркет за продуктами, я и мой зять Василий, повстречались там с отцом этого паренька. Лицо у него был печальное и задумчивое. Справившись о самочувствии его сына, о том, как идет лечение, мы пытались ободрить и утешить его как могли. Он, вздыхая, молча кивал головой, выслушивая наши пожелания, а затем неожиданно сказал:

– Братья, хотите я расскажу вам, что у меня творится на душе после этого случая?

            ...Мы откатили в сторону от касс продуктовые коляски, и он начал свой трогательный, похожий на исповедь, рассказ.

читать далее

Диспута не будет

                                          

                          (в сокращении)

В основание рассказа положено действительное переживание.

Курс антирелигиозной пропаганды официально не входил в число обязательных наук Педагогического института, но по активности работы в кружке безбожников определялась «идеологическая и коммунистическая выдержанность» студента. От этого зависела и сама возможность обучения в институте, и дальнейшая карьера. Все, попавшие в категорию идеологических чужаков, беспощадно исключались, ибо будущие педагоги должны быть безбожниками.

Петя Шалашников в этом отношении стоял на хорошем счету. Правда, он был пока беспартийный, но историю большевистской партии, политэкономию, диалектику сдал на отлично, а в кругу безбожников его просто считали авторитетом... Его назначили проводить диспут на тему: «Противоречия Евангелия». Пробный диспут был назначен внутри кружка, но оппонентом ему дали настоящего «попа», снявшего с себя сан и публично раскаявшегося в своей церковной «паразитской» работе. Поп-расстрига состоял на должности истопника института. Он также исполнял обязанности по «подковке» студентов-безбожников.

Озабоченный Петя пошел в институтскую библиотеку. Тамошний заведующий получил разрешение на выдачу Пете Евангелия «для проработки темы по первоисточникам».

– Дали вам «запятую», Шалашников, – посмеялся заведующий, выдавая Пете Евангелие. – Секретарь горкома вызывал лично вашего противника, «попа», и приказал ему диспути- ровать без всякого послабления. Хочу, говорит, все слабые стороны в постановке безбожной пропаганды выявить... И «поп» обещал: «постараюсь!» Академик! Не шутка!

читать далее

Чудо

                                                           

                                   ( в сокращении)

Летний день размеренно и спокойно подходил к своему концу. Длинные тени деревьев легли на запылённую дорогу и на искристое озеро, что раскинулось недалеко от дороги, сверкая золотом заходящего солнца.

Над самым озером стоял Нестор, лесной рабочий, держа в руке свою помятую шляпу. Около него лежала на траве пила, а несколько дальше, на пне, топор.

Нестор смотрел на далёкое заходящее солнце и вспоминал жену, детей, свой дом. Сегодня была суббота; его жена, наверное, убрала в доме и пошла с детьми на вечернее богослужение. Нестор знал, что они там помолятся и за него, своего отца. Он это чувствует, а потому у него так тепло, спокойно на сердце и так приятно на душе.....

На широкой поляне растянулись в два ряда деревяные бараки лесных рабочих. Здесь же, в пятом бараке, его уютная комната с кроватью, двумя креслами и столом. Больше ему ничего и не нужно. Он любит посидеть здесь, в своей комнате, открыть настежь окно в сторону леса, почитать книжку, подумать, вдыхая полными лёгкими ветер, наполненный запахом полыни.

Однако сегодня, до того, как он получит эту приятную возможность, ему ещё необходимо пойти на общую кухню для ужина. А там очень много рабочих. И какие же пустые их разговоры, какие бессмысленные и тяжёлые их слова! Поэтому Нестор садится в самом углу, быстро ест свой ужин, а затем не задерживаясь идёт в свою уютную комнату. Уже недолго осталось: через несколько недель заканчивается его трудовой договор и он поедет домой.

Но пока ещё придётся потерпеть, быть может, даже и неправду, оскорбления, насмешки. Но потом он поедет домой, имея заработанные деньги, купит подарки детям, жене, достроит свой дом, сделает всё необходимое по хозяйству.

Сегодня Нестор как всегда занял свое место и налил в чашку молоко. В столовой было шумно, как на рынке. Вдоль стен стояли столы, а вокруг них расселись весёлые рабочие. Между ними кружатся стаканы с водкой, большие стеклянные кружки с пивом. Над их разгульными головами плавают клубы сизого табачного дыма, в котором еле мерцает электрическая лампочка. Возле одного из столов раздавался нестройный гул наиболее шумной компании.

– О, уже пришёл. Спросите его, вон он сидит, – послышался хриплый голос.

            Растрёпанная голова повернулась к Нестору.

– Эй, ты, апостол! – раздался пьяный голос, заглушая весь говор. 

читать далее

История разочарованного миссионера

                        

                        (в сокращении)

             Миссионеры Henry Morrison и его жена 40 лет провели в Африке, проповедуя Слово Божье разным диким племенам. И, несмотря на то, что результаты их труда не были супермасштабными, они всецело были посвящены своей миссии. В Африке они открыли новые церкви, служили больным и помогали бедным людям.

И вот, как говорится, на старости лет семья Morrison решила вернуться назад домой в Америку. Плывя на корабле домой, к Henry начало подкрадываться разочарование. Так, в один из дней, будучи в подавленном состоянии, он сказал своей жене: "Что-то не так с нашим служением... Почему мы столько лет служили Богу, но никто по-настоящему не оценил наш труд... 

читать далее

Бог наказал

                                                                            ( в сокращении)

                               

Посетив после долгого отсутствия родину, решил Михаил посетить и школу, где вырос и получил знания, ведь с ней было связано так много воспоминаний, и хороших, и плохих.

—  Людмила Васильевна, здравствуйте! Рад видеть вас вновь!

— О, сколько лет, сколько зим! Михаил, да неуж то это ты? Да как же ты повзрослел! Ну, герой какой! Это уж сколько лет то прошло, как ты уехал из нашего посёлка? Как время бежит, как время бежит! Ну и времечко... не может быть... неужели двадцать пять лет уже, как не встречались? Да ну?”

 — Людмила Васильевна, а вы что тут с тряпкой делаете? Разве в школе уборщицу сократили? Вы ж были моей классной руководительницей, и по химии вам равных не было... А теперь?...

В памяти Михаила всплывали картины детства...

читать далее

НА ТРОТУАРЕ

                                              

                                                         

 (Быль)

            Этот маленький эпизод случился в Одессе, в районе Молдаванки, на перекрестке улиц Осипенко и Вегера. Во дворе дома №78 с мужем и маленьким сыном Олежкой жила Катя Дубина, темноволосая молодая женщина. В Одессе не говорят: «В каком доме ты живешь?», но: «В каком дворе?» (местная традиция).

Работала Катя дворничихой, и не потому, что как муж, так и она, были православными христианами, которых не на каждую работу принимали. Нет, ей была удобна такая служба: пока утром подметала двор да тротуары, ее мальчик еще спал в кроватке. А там она опять в своей квартирке.

Как-то утром, по обыкновению, Катя подметала длинный и узкий тротуар, который тянулся по улице Вегера от угла вдоль окон дома, а дальше – под глухой высокой кирпичной стеной – далеко, до следующего угла квартала.

Была суббота, и Катя думала, что вот муж сегодня на работу не идет и потому снова обязательно напьется. И завтра, как съездят они на троллейбусе в церковь, он опять “поддаст на опохмелку”. Как это все надоело Кате!

читать далее

Первая победа

                                                     

Павел Завялов приехал с работы усталый и нервный. Еще сидя в автомобиле, он ощущал подергивание ног и боль в плечевых суставах. Шум станков и машин, лязг и стук металла, свист пара, шипение котлов и другие звуки фабричной «музыки» все еще стояли в его ушах. Ему хотелось повернуть руль на полевую дорогу, за город, чтобы вырваться на простор, к свежему воздуху, но сознание, что дома его ожидают жена и дети, удерживало от соблазна.

Жена действительно ожидала его и уже не раз поглядывала на часы. Этого нельзя было сказать о детях. Об отце им некогда было думать: они были целиком поглощены программами стоявшего в столовой телевизора.

 Возвратившись домой, Павел присел и утонул в мягком кресле. Он глядел через большое окно на улицу, тупо вперив глаза в пространство, ни о чем не думая. На минуту улица тоже насторожилась, утихла, но потом снова очнулась: зашныряли автомобили, точно сорвавшиеся с цепи, с треском и выстрелами проскочил мотоцикл, а вслед за ним, скрежеща и грохоча, проползла огромная бетономешалка.

 – Ты бы сперва снял свой рабочий пиджак, – осторожно проговорила жена, не желая расстраивать мужа. – Я ведь сегодня до пота  чистила всю мебель.

Павел ничего не ответил. Он встал, прошел в ванную комнату, чтобы, по обыкновению, умыться и переодеться. Теплая, мягкая вода, тонкими струйками вырываясь из отверстия душа, обдавала Павла, и ему приятно было видеть, как под напором воды с его тела стекала мыльная пена, унося с собою заводскую пыль и грязь.

– Какое все-таки удобство иметь свою ванную, – подумал он, – а еще бы лучше завести русскую баньку...

Павел вспомнил юность, родное село. Он любил зимой попариться, похлестать себя душистым березовым веником, полежать на верхней полке, истекая потом, а затем, в теплом предбаннике, подышать запахом нагретой сосны.     

читать далее

 Встреча

                                                       

                                                                  

                                                       «Слово Божие живо и действен но и острее всякого меча обоюдоострого...»

                                                                                                                                                              (Евр 4:12).

 Личный самолет Джона Вилкса плавно поднялся в воздух и сделал несколько прощальных кругов над взлётной площадкой. Через иллюминатор Джон Вилкс видел доктора Миллера, президента университета, и доктора Веста, декана факультета. Оба они махали руками на прощанье.

            – Вы получили большое удовольствие от встречи с бывшими однокурсниками, доктор Вилкс?

Джон взглянул на Дженис, молоденькую стюардессу, которая вместе с пилотом составляла его экипаж.

 – Я... – начал он и только пожал плечами.

Как объяснить этой девушке, что произошло на этой «встрече», от которой он ожидал так много? Как объяснить, если он сам не мог понять случившегося?

– Было хорошо, спасибо, – ответил он стандартной фразой. Девушка улыбнулась и продолжала:

– Я думаю, что Вы – самый знаменитый из выпускников. Представить только, всемирно известный нейрохирург приезжает на встречу с бывшими однокурсниками и дарит лабораторию для научной работы! Лаборатория Вилкса! Хорошо звучит! Я видела, как Вас встречали президет и декан. Представляю, как ваши бывшие друзья завидовали Вам!

Джон едва заметно улыбнулся, довольный ее словами.

– Я был одним из почетных гостей в доме президента. Знаете, когда я был еще студентом, в летние каникулыя помогал строить этот зал для гостей. Тогда же я дал себе слово, что у меня будет еще больший дом и что я приеду в этот зал как почетный гость и подарю университету здание, на котором будет написано моё имя..., а в то время у меня нечем было уплатить за учёбу.

 – И Вы добились всего этого! Ваша речь при передаче лаборатории вызвала бурю аплодисментов, доктор Вилкс.

 – Даже Боб Хотторн аплодировал!.. – заметил он.

 – Я не слышала о нём. Он тоже важное лицо?

Джон рассмеялся, искренне, по-детски. – Никто не слышал о Бобе Хотторн! Мы жили в одной комнате, когда учились на первом курсе... всего шесть недель. У него были большие способности... Он мог бы стать великим учёным, если бы захотел. Мы даже собирались вместе начать практику. Уверен, что он смог бы добиться большего, чем я...

 –  И что же помешало? – с интересом спросила Дженис.

 – Одна странная... я бы сказал, глупая вещь. Однажды вечером   

читать далее



КУЧЕРЯБЕНЬКАЯ

                                         

Родился и вырос я на Урале, в небольшой деревушке к северу от Екатеринбургской губернии, еще до революции. Места у нас там были удивительно красивы, сколько глаз хватало стояли леса дремучие, рыбки в реках было столько, что на перекатах можно было руками выхватывать из воды, и хлебушка всем хватало, и скотинка была справная. Словом, живи – не тужи.

Одна только проблема была у нас на всю округу: не рождались в наших краях девочки. И в нашей деревне, и в окрестных селах, верст на двести и более, не было невест. На пятьдесят дворов в деревне у нас было девятнадцать хлопцев и только три девицы на выданье. Подобное было и в других деревнях. Ну как их поделить прикажете? Наши хлопцы пытались сунуться к соседям, так куда там, еле ноги унесли. У самих там десятка три женихов на несколько девчат. Такие у нас были стычки между собою, что только держись.

Прознал как-то про эту беду один предприниматель из Сибири. Звали его Василий Шубин. В то время люди уже начинали работать в артелях, на приисках, организовывали бригады по строительству, по лесоповалу. Так вот, однажды, в конце лета, приезжает он в деревню, собрал нас, холостяков, и говорит: «Мужики, уменя есть хороший договор с лесопильным заводом в Екатеринбурге. На следующий год они заказывают доставить им большую партию строевого леса. Рубить его надобно всю зиму, чтобы весною, как сойдет лед, сплавить его вниз по реке. Ежели согласитесь, то через неделю мы отплывем пароходом в верховья, там вы перезимуете, а к следующему лету возвратитесь в деревню. Дело для вас знакомое, все, что надобно для этого, я приготовлю. Топоры, пилы, канаты и прочие принадлежности у меня есть, а для жилья вам надобно будет срубить бараки. Кормиться будете за мой счет. Припасу вам хлебушка, солений, ну а в дичи и рыбке там недостатка нет. Денег платить вам не буду, но если к весне нарубите столько леса, сколько мы уговоримся, то я каждому привезу по невесте. Ну как, по рукам?». На какую-то минуту все остолбенели, а потом хором и грянули: «Согласны!».

читать далее

                                           ПЯТАЯ ПРОПОВЕДЬ

 

 Сегодня воскресенье. Дома меня спросили: «Сколько было сказано в собрании проповедей?» Я ответил: «Четыре», хотя для меня было пять проповедей и пятая была самой первой. Она очень ободрила меня. А было это так: подойдя к калитке молитвенного дома, я увидел сестру Нину Демьяновну, старушку из отдаленного селения Ловковое. Она стояла и что-то со слезами рассказывала друзьям. Я вначале подумал, что у нее случилось какое-то несчастье. Подойдя, спросил:

– Сестра, что у вас случилось, что вы так плачете?

– Да не у меня случилось, а у сестры. Сестра Марья Лукьяновна очень заболела... наверное, положат в больницу; вот я и плачу о ней. Ах, как мне ее жаль!

Я стоял, смотрел и думал. Сестра (ей восьмой десяток пошел) пришла с далекого хутора; автобусы туда сейчас не ездят. Более трех часов она шла больными ногами, да еще по грязи, так как недавно прошел дождь. Шла и несла в сердце своем скорбь за сестру.

– Я пришла, – продолжила она сквозь слезы, – чтобы просить Церковь помолиться за Марью Лукьяновну.

– Сестра, – спросил я ее, – а как ваше здоровье?

– Слава Богу, вот только ноги болят, – она показала опухшие, забинтованные колени, – да голова всегда сильно болит... но это ничего, а вот Марья Лукьяновна заболела, – снова начала плакать Нина Демьяновна.

Глядя на нее, я вспомнил, как в один из летних воскресных дней,

читать далее

               КТО УЧИЛ ПТИЦ?
     Во время моего последнего путешествия по Бразилии я прогуливался однажды по лесу с ружьем наперевес в поисках дичи. Устав и проголодавшись, я сел под дерево освежиться и перекусить. Вдруг я услыхал панический крик какой-то птицы. Подняв голову, я увидел, как она мечется над гнездом, машет крыльями, пытаясь отвлечь чье-то внимание от своих птенцов в гнезде. Я встал и начал рассматривать эту картину поближе, чтобы узнать причину такого волнения вокруг гнезда. Вскоре все выяснилось. По стволу дерева медленно ползла самая ядовитая в Бразилии змея. Ее голова с раздвоенным язы- ком была уже вблизи гнезда, глаза сосредоточились на птенцах. И вдруг увидел я нечто совершенно необычное, чего я раньше никогда не наблюдал. На отчаянный зов самки прилетел самец, осмотрел положение вещей и быстро улетел куда-то. Он отсутствовал недолго и возвратился с какой-то веточкой в клюве. Он положил веточку поперек гнезда, прикрыв ею самку и детенышей, а сам сел на самую верхушку дерева и притих в ожидании приближения врага. К этому времени змея уже добралась до гнезда, подняла свою голову и нацелилась в притаившихся птиц. Вдруг она резко откинула голову назад, быстро поползла обратно вниз и вскоре исчезла в кустах. Я залез на дерево посмотреть, что же оттолкнуло и прогнало змею. Сняв тихонько веточку с гнезда, я показал ее одному местному жителю, рассказав ему то, что мне пришлось увидать в лесу. Он сказал мне, что самец сорвал веточку с куста, который ядовит для змеи и она никогда его не тронет. Маленькая беспомощная птичка каким-то образом знала, что этой веточкой она может защитить гнездо от змеи. 


читать далее

       

        Мытарей стало мало

Как-то, во время моего дежурства в церкви, меня посетил один удивительный старичок. На мой вопрос: “Кто вы такой?”, он простодушно ответил: “Пилигрим”. Я удивился такому ответу, но вскоре, после коротенькой беседы, понял, что он действительно пилигрим. Он не имел родственников и был абсолютно одинок. У него также не было никакой собственности, и проживал он в интернате для престарелых людей. Двадцать пять лет он провел в заключении за свидетельство Слова Божия. Слушая его, я поражался мужеству, выдержке и терпению поколения, предшествующего нам. А самое главное, что меня привлекало в нем, это постоянно струящаяся наружу любовь: любовь к людям, к жизни, любовь к Богу, которая по каким-то не постижимым уму законам накапливалась в нем все более и более по мере умножения страданий. Глядя на сухое, сгорбленное тельце, я спросил его:

 – А сколько ж вам лет, отец, и чем вы сейчас занимаетесь?

 – Проповедую я! Несу весть о Боге туда, куда она еще не достигала. А лет мне всего семьдесят восемь, – ответил он неподдельно бодреньким голоском, который как-то не очень сочетался с разрушенной тюрьмой и годами телесной храминой.

– И где вы проповедуете? – спросил я.

 – Везде, – отвечает он, – везде, где меня принимают и где предоставляется возможность сказать людям о Христе. Я проповедую в автобусе, на поезде, на улицах, дорогах, площадях – одним словом, там, где люди не очень заняты и у них есть время хоть чуточку послушать о Боге. Также есть множество различных христианских церквей, где я тоже стараюсь по возможности проповедовать. За всю свою сознательную жизнь я посетил бессчетное количество общин пятидесятников, субботников, баптистов и др. деноминаций.

читать далее

            



Уроки фотошопа

   Запускаю интернет. Работы сегодня много. Не­сколько десятков фотографий – заказ из журнала. Некоторые снимки делал я сам, некоторые – мой  помощник. Но снача­ла захожу на городской форум фотографов – любимое  место общения. Друзей на форуме у меня немало. Здесь, на этой виртуальной площадке, я учил­ся своему делу, находил первые подработки. Здесь почувство­вал себя свободным, независи­мым человеком, когда на мой яндекс-кошелек пришли пер­вые заработанные деньги.

   Отхлебнув обжигающего кофе, пробегаю глазами спи­сок новых тем. Отвечаю на пару сообщений. Вчера одной из новеньких, девчонке с ни­ком «Ангелок Ру», скидывал пару уроков фотошопа – у  нее не совсем выходила работа со слоями. Она обещала сегодня выложить свои работы — то, что вышло.

   Но что-то ни работ, ни ее самой. Ладно, надо браться за свое, вечером фотографии ждет художественный редактор  журнала. Включаю в наушни­ках Ханда Циммера, открываю программу.

   Работается хорошо. Небо за окном щедро сыпет снегом неторопливыми, мохнатыми снежинками. Ветки деревьев не двигаются, не дрожат. Вид­но, боятся растерять холодное сокровище. Глупо блестит ми­шура на подоконнике – мамины  старания сделать праздник в моей комнате.

   На форум все же загляды­ваю, время от времени. Все не выходит из головы эта девочка – Ангелок Ру. Я видел ее фот­ку – совсем  еще девчонка. Лет, может, 17-18. Большеглазая, светловолосая, с маленькими, смешными губами. Не могу понять, что мне в ней нравит­ся. Может, то, как она робко и по-доброму просит о помощи. А может, фотографии ее, неожиданно добрые и светлые, которым, по большому счету, и фотошоп не нужен — все и так славно и оригинально.

   Наконец замечаю, как высветился ее ник в списке тех, кто он-лайн. Появилась все-таки. Выжидаю какое-то время, после отправляю ей сообщение: «Как дела? Работу сделала? Все получилось?». Ответила не сра­зу. Сначала вообще пропала с форума. Но спустя минут двад­цать пришло от нее сообщение: «Ничего не делала. Нет настро­ения. Не буду больше сидеть на этом форуме, ну его...».

   Удивленно поднимаю бро­ви. Странно это. Умная, способ­ная девочка, что случилось-то? Мальчик, что ли, обидел? Сно­ва пишу ей: «Что случилось? У тебя хорошо получалось. Если кто-то обругал, то не обращай внимания. Я тебе помогу выправить ошибки, все будет хорошо».

   Она написала в ответ: «Не хочу больше ничем заниматься. Нет настроения. Все надоело. Ничего не выходит в жизни, и не выйдет»

   Это серьезно. Видать кто-то крепко обидел Ангелочка Ру. Сидит, небось у экрана и слезы вытирает. Надо обязательно написать ей. Нахожу картинку с грустным ангелом, отправляю вместе с письмом. «Не грусти. Ты – умная  девочка, у тебя все хорошо выходит. Может, расска­жешь, что случилось?».

   Честного ответа не жду. По­нимаю, что для нее я - незна­комый парень с интернета, и никакой откровенности быть не может. Но я ошибаюсь.

   Приходит письмо, пол­ное горячей боли. Сбивчивые, торопливо набранные слова. Горькие, как трава полынь, что растет на пустоши за домом. Никому не нужна. Родители всегда ругают, требуют, чтобы дела­ла все только так, как они хо­тят.  Вдобавок — младший брат, с которым необходимо сидеть. Думала вечером пойти гулять с подругами, но родители не пу­стили...

   Очередная жизненная драма. Знакомо, у самого было похожее. Другое — больше, и страшнее – но какая разница? Душевнаа боль – она  бывает сильнее телесной. Когда сердце рвется на части, и холод одиночества сжимает так, что невозможно вздохнуть.

   Чем же мне помочь тебе, Ангелок?

   Отравляю очередное пись­мо: «Ты не согласишься помочь мне, а то у меня много работы? Я заплачу, честно. Мне давно ну­жен толковый помощник. А ты зато денег заработаешь своих, собственных».

   Она удивлена. Присыла­ет смайл с большими глазами. Спрашивает, что надо делать.
читать далее

Зеркальный рассказ

   

Я - солдат. Я знаю, что такое смерть: в прошлой операции бандиты убили двоих моих товарищей. Я должен, наверное, ненавидеть всех их, потому что почти из каждого окна в нас стреляли. Что поделать, таких соседей послали нам Небеса. Но нужно оставаться человеком, потому что... просто потому что так надо. И я знаю, что семена любви и человечности рано или поздно прорастут.

    Сегодня я вышел на окраину лагеря на дежурство. По инструкции, лю­бого, кто подойдет к лагерю ближе чем на 30 метров, я должен остановить; если необходимо, то выстрелом. Но к лагерю подошла девчонка, чумазая, как и все они здесь, в пустыне. На вид ей было лет 10-12. Я никогда не видел таких глаз, огромные, в пол-лица глази­ща, черные и бездонные. Такие бывают только у детей. Взгляд был диковатый, но какой-то насмешливо-лукавый. Она показала мне рот, потом на мусорный бак. Я понял: она голодна и хочет поко­паться в мусорном баке, чтобы забрать наши объедки. Ее грязная ручонка; как ни странно, сделала жест, я бы сказал, исполненный грации, совсем не похо­жий на движения нищих на наших пло­щадях. Нет, в ней было какое-то дикар­ское благородство, заставившее меня вспомнить прочитанные в детстве книги Фенимора Купера. И мне стало стыдно. Мы, взрослые, играем в наши взрослые игры, а страдают вот эти не­винные детки. Она мотнула головой, ее волосы рассыпались дикими пря­дями по плечам, она что-то сказала на своем языке, которого я не понимал. Я показал на себя и сказал: «Рони». Это моё имя; Она ткнула в себя и сказала: «Амина». Вот и познакомились. Я сде­лал успокаивающий жест, попросил подождать. Она не поняла слов, но, как видно, поняла интонацию. Через минуту я возвращался с едой из своей сторожки. Я притащил ей свой днев­ной паёк, а заодно то, что сам беру с собой на дежурства перекусить: кол­басу, крекеты, колу.  В полдень придут ребята, принесут с собой что-нибудь, с голода не помру. Амина улыбнулась и взяла то,что я ей протянул.

   

    Потом наши глаза встретились, и я увидел, как потеплел ее взгляд, она что-то снова сказала на своем языке. Я не знаю ее язык, но нам не нужен был переводчик, люди всегда могут понять друг друга, если того хотят. Я ответил ей на моем языке «На здоровье, при­бегай еще». Я знаю, что нас настраива­ют друг против друга, но этот ребёнок — такой же ребёнок, как моя младшая сестренка, точно также любит сладкую шипучку и печенье, точно также хочет жить в мире. И сегодняшнее наше общение западет ей в голову, она поймет, когда вырастит, что мы с ней никакие не враги, мы просто люди, и неважно, какой мы национальности, расы, религии, какую мы форму надеваем.

                           *     *     *

Я подошла к вражескому лагерю, брат сказал, что меня не тронут, даже если поймают, и я прекрасно смогу разузнать, сколько там в сторожке человек дежурит. Ой, я сказала: человек? Зверей, конечно. А если и тронут, то пусть, я не боюсь стать мученицей за свой народ и свою веру – о чем может еще мечтать человеr? Он меня поймал, эта сволочь в униформе. Но он узнает, что наши  девочки не слабее наших мальчишек. Я выдержу, я попаду в рай. Я сказала ему, что не бо­юсь его, и показала на голову и на мусорный бак: твоя голова будет валяться в помоях.  Потом этот трус вынес мне еды. Папа часто говорил, что они нас бояться  пытаются задобрить своими подачками. Не нужно бояться, нужно брать, они обязаны нам всем, пусть платят дань, пусть трепещут. Я взяла еду и смело посмотрела ему в глаза. Напоследок я ему сказала: «Когда я вырасту, я тебя убью». Он что-то пролепетал в ответ на своем собачьем языке.

Roshel Qasob - WordPress.com

Posted by: http://kstati.net/

*  *  *

Однажды я шел по местным магазинам, делая покупки, и вдруг я заметил,
как кассирша разговаривает с мальчиком не больше 5 или 6 лет. 
Кассирша говорит: - Мне жаль, но у тебя не достаточно денег, 
чтобы купить эту куклу. 
Тогда маленький мальчик повернулся ко мне и спрашивает: 
- Дядя, а вы уверены, что у меня не достаточно денег? 
Я пересчитал деньги и ответил:
- Дорогой мой, у тебя не достаточно денег чтобы купить эту куклу. Маленький мальчик все еще держал куклу в своей руке. 
После оплаты своих покупок я вновь подошел к нему и спросил, 
кому он собирается дать эту куклу…?
- Эту куклу моя сестра очень любила и хотела ее купить. 
Я хотел бы подарить ей на ее день рожденье! 
Я хотел бы дать куклу моей маме, чтобы она смогла передать 
это моей сестренке, когда она уйдет к ней! …
Его глаза были грустными, когда он это рассказывал.
- Моя сестра ушла к Богу. 
Так мне отец сказал, и сказал, что вскоре мама тоже уйдет к Богу, поэтому я подумал, что она может взять куклу с собой 
и передать ее моей сестренке!?…. 

Мое сердце внезапно остановилось.

читать далее

                                            Стакан молока

                                               

Шел сильный осенний  дождь. Большие тяже­лые капли падали на мокрую мостовую, бара­банили по огромным серым лу­жам, ударяли по уже начавшим опадать пожелтевшим листьям деревьев.

Даже эти, привыкшие к не­погоде, большие клены, каза­лось, мелко дрожали, с завистью заглядывая в уютно светящиеся окна стоящих рядом домов. И их можно было понять. На ули­це было пустынно. Только возле одного дома из вольера уныло выглядывал весь промокший очень большой сенбернар. Со­бака смотрела на дорогу, ожидая с работы своих хозяев. Она зна­ла, что тогда ее пустят в теплый дом и накормят вкусной едой.

Наконец собака увидела подъезжающую к дому маши­ну и, радостно завиляв хвостом, громко залаяла. Из машины вышел молодой мужчина, вы­пустил пса из вольера, и они быстро побежали по направле­нию к дому. Дверь за ними за­крылась...

Четырнадцатилетний маль­чик Кевин Келли с тоской по­смотрел им вслед. Онемевшими от холода руками Кевин поднял тяжелую сумку и пошел дальше по мокрой унылой улице.

Уже долгие месяцы маль­чик каждый день ходил от дома к дому, от двери к двери, пред­лагая различные товары, чтобы как-то оплатить свое обучение в школе. Вот и в этот день, не­смотря на непогоду, он, вернув­шись из школы, взял огромную сумку и начал свой нелегкий труд.

Сегодня он уже обошел не­сколько улиц, устал и сильно промок. К тому же, ужасно хо­телось есть. Но домой он идти не мог. Из-за плохой погоды люди не хотели ничего поку­пать и почти сразу закрывали перед ним дверь, не желая сто­ять на холодном пороге. Поэто­му он почти ничего не продал в этот день.

Кевин решил обойти еще несколько последних на этой улице домов. Он старался не думать о голоде, но это у него не очень получалось. "А если я постучу в какой-нибудь дом и попрошу поесть?" –  подумал он. Ничего другого Кевину, по- видимому, не оставалось - его силы были уже на исходе.

читать далее